Неточные совпадения
Он рассортировывал жителей по росту и телосложению; он разводил мужей с законными женами и соединял с
чужими; он раскассировывал детей по
семьям, соображаясь с положением каждого семейства; он назначал взводных, ротных и других командиров, избирал шпионов и т. д.
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с похвальной целью
Себе присвоить ум
чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их
семьей,
Задернул траурной тафтой.
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная, боязлива,
Она в
семье своей родной
Казалась девочкой
чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.
И вот ввели в
семью чужую…
Да ты не слушаешь меня…» —
«Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!..» —
«Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси…
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь…» — «Я не больна:
Я… знаешь, няня… влюблена».
«Дитя мое, Господь с тобою!» —
И няня девушку с мольбой
Крестила дряхлою рукой.
«
Семья — основа государства. Кровное родство. Уже лет десяти я чувствовал отца
чужим… то есть не
чужим, а — человеком, который мешает мне. Играет мною», — размышлял Самгин, не совсем ясно понимая: себя оправдывает он или отца?
— Одиннадцать лет жила с ним. Венчаны. Тридцать
семь не живу. Встретимся где-нибудь —
чужой. Перед последней встречей девять лет не видала. Думала — умер. А он на Сухаревке, жуликов пирогами кормит. Эдакий-то… мастер, э-эх!
«Мне следует освободить память мою от засоренности книжной… пылью. Эта пыль радужно играет только в лучах моего ума. Не вся, конечно. В ней есть крупицы истинно прекрасного. Музыка слова — ценнее музыки звука, действующей на мое чувство механически, разнообразием комбинаций
семи нот. Слово прежде всего — оружие самозащиты человека, его кольчуга, броня, его меч, шпага. Лишние фразы отягощают движение ума, его игру.
Чужое слово гасит мою мысль, искажает мое чувство».
И везде, среди этой горячей артистической жизни, он не изменял своей
семье, своей группе, не врастал в
чужую почву, все чувствовал себя гостем и пришельцем там. Часто, в часы досуга от работ и отрезвления от новых и сильных впечатлений раздражительных красок юга — его тянуло назад, домой. Ему хотелось бы набраться этой вечной красоты природы и искусства, пропитаться насквозь духом окаменелых преданий и унести все с собой туда, в свою Малиновку…
И те и другие подозрительны, недоверчивы: спасаются от опасностей за системой замкнутости, как за каменной стеной; у обоих одна и та же цивилизация, под влиянием которой оба народа, как два брата в
семье, росли, развивались, созревали и состарелись. Если бы эта цивилизация была заимствована японцами от китайцев только по соседству, как от
чужого племени, то отчего же манчжуры и другие народы кругом остаются до сих пор чуждыми этой цивилизации, хотя они еще ближе к Китаю, чем Япония?
В противном случае, если не докажет отец, — конец тотчас же этой
семье: он не отец ему, а сын получает свободу и право впредь считать отца своего за
чужого себе и даже врагом своим.
— А почем знать? В
чужую душу разве влезешь?
Чужая душа — известно — потемки. А с Богом-то завсегда лучше. Не… я свою
семью завсегда… Но-но-но, махонькие, с Бо-гам!
Бедный, худой, высокий и плешивый диакон был один из тех восторженных мечтателей, которых не лечат ни лета, ни бедствия, напротив, бедствия их поддерживают в мистическом созерцании. Его вера, доходившая до фанатизма, была искренна и не лишена поэтического оттенка. Между им — отцом голодной
семьи — и сиротой, кормимой
чужим хлебом, тотчас образовалось взаимное пониманье.
С своей стороны, и женщина, встречающая, выходя из-под венца, готовую
семью, детей, находится в неловком положении; ей нечего с ними делать, она должна натянуть чувства, которых не может иметь, она должна уверить себя и других, что
чужие дети ей так же милы, как свои.
Добрые люди винили меня за то, что я замешался очертя голову в политические движения и предоставил на волю божью будущность
семьи, — может, оно и было не совсем осторожно; но если б, живши в Риме в 1848 году, я сидел дома и придумывал средства, как спасти свое именье, в то время как вспрянувшая Италия кипела пред моими окнами, тогда я, вероятно, не остался бы в
чужих краях, а поехал бы в Петербург, снова вступил бы на службу, мог бы быть «вице-губернатором», за «оберпрокурорским столом» и говорил бы своему секретарю «ты», а своему министру «ваше высокопревосходительство!».
— И скажу! От кого плачется Серафима Харитоновна? От кого дом у меня пустует? Кто засиротил малых детушек при живом отце-матери? От кого мыкается по
чужим дворам Емельянова жена, как беспастушная скотина? Вся
семья врозь пошла.
В этом сказался мужицкий взгляд на девку в
семье как на что-то
чужое, что не сегодня завтра вспорхнет и улетит.
— Силой нельзя заставить людей быть тем или другим, — заметил о. Акакий. — Мне самому этот случай неприятен, но не сделать бы хуже… Люди молодые, все может быть. В своей
семье теперь Федосья Родионовна будет хуже
чужой…
Агап и Домнушка совсем были исключены из
семьи, как
чужие, потому что от них не было дому никакой пользы.
Когда никого не было из
чужих, воскресные завтраки принимали более интимный характер, и Раиса Павловна держала себя, как мать большой
семьи.
У него давно уже был припасен паспорт на
чужое имя. Дико даже подумать, что этот аккуратный человечек, мелкий тиран
семьи, во всяком случае чиновник (хотя и фурьерист) и, наконец, прежде всего капиталист и процентщик, — давным-давно уже возымел про себя фантастическую мысль припасти на всякий случай этот паспорт, чтобы с помощью его улизнуть за границу, если…допускал же он возможность этого если! хотя, конечно, он и сам никогда не мог формулировать, что именно могло бы обозначать это если…
Различие христианского учения от прежних — то, что прежнее учение общественное говорило: живи противно твоей природе (подразумевая одну животную природу), подчиняй ее внешнему закону
семьи, общества, государства; христианство говорит: живи сообразно твоей природе (подразумевая божественную природу), не подчиняя ее ничему, — ни своей, ни
чужой животной природе, и ты достигнешь того самого, к чему ты стремишься, подчиняя внешним законам свою внешнюю природу.
— Истинная правда, Марфа Петровна. Вот этого и я в разум никак не возьму! Зачем чужим-то людям про свою беду рассказывать до время? А тут еще в своей-то
семье расстраивают.
Быть в меру строгой и в меру милостивой, уметь болеть
чужими напастями и не выдавать своих, выдерживать характер даже в микроскопических пустяках, вообще задавать твердый и решительный тон не только своему дому, но и другим — это великая наука, которая вырабатывалась в раскольничьих
семьях веками.
— Пошто же не рука, Гордей Евстратыч? Люди хорошие, обстоятельные, и
семья — один сын на руках. Да и то сказать, какие женихи по нашим местам; а отдать девку на чужую-то сторону жаль будет. Не ошибиться бы, Гордей Евстратыч. Я давно уже об этом думала…
— Не замай его, — сурово возразил рыбак, — зачем пришел, то и найдет. Скотина — и та пригодна к делу, а этот кому нужен? Ни людям, ни своим; может статься, еще в тяготу
семье… Оставь. Ступай! — заключил он, перешагнув через пьяного мужика, как через
чужое бревно.
Она не только имела за ними главный общий надзор, но она же наблюдала за тем, чтобы эти оторванные от
семьи дети не терпели много от грубости и невежества других женщин, по натуре хотя и не злых, но утративших под ударами
чужого невежества всю собственную мягкость.
— Двадцать
семь, — вставил Поп, которого я теперь не узнал. Он держался ловко, почтительно и был своим, а я — я был
чужой и стоял, мрачно вытаращив глаза.
— Ревновал бы, ей-богу. Ну, как это другого она станет целовать?
чужого больше отца любить? Тяжело это и вообразить. Конечно, все это вздор; конечно, всякий под конец образумится. Но я б, кажется, прежде чем отдать, уж одной заботой себя замучил: всех бы женихов перебраковал. А кончил бы все-таки тем, что выдал бы за того, кого она сама любит. Ведь тот, кого дочь сама полюбит, всегда всех хуже отцу кажется. Это уж так. Много из-за этого в
семьях худа бывает.
— Видишь, Лиза, — я про себя скажу! Была бы у меня
семья с детства, не такой бы я был, как теперь. Я об этом часто думаю. Ведь как бы ни было в
семье худо — все отец с матерью, а не враги, не
чужие. Хоть в год раз любовь тебе выкажут. Все-таки ты знаешь, что ты у себя. Я вот без
семьи вырос; оттого, верно, такой и вышел… бесчувственный.
А
семья его быстро разрушалась, отец заболевал тихим помешательством на религиозной почве, младший брат начинал пить и гулять с девицами, сестра вела себя, как
чужая, и у нее, видимо, разыгрывался невеселый роман с рыжим студентом, я часто замечал, что глаза ее опухли от слез, и студент стал ненавистен мне.
Хотя г-жа Ежова коротко знала автора по петербургской сцене, привыкла к его безумным вспышкам и, будучи неуступчивого нрава, никогда ему не покорялась, а, напротив, заставляла его плясать по своей дудке, но в Петербурге она была дома, как будто в своей
семье, — здесь же совсем другое дело; она сама приехала в гости в Москву, и сцена Большого Петровского театра, полная разного народа, казалась ей
чужой гостиной.
Мне не хотелось бы, чтобы мальчуган, привыкший к
семье, жил у
чужих людей.
Афоня. Батюшки! Сил моих нет! Как тут жить на свете? За грехи это над нами! Ушла от мужа к
чужому. Без куска хлеба в углу сидела, мы ее призрели, нарядили на свои трудовые деньги! Брат у себя урывает, от
семьи урывает, а ей на тряпки дает, а она теперь с
чужим человеком ругается над нами за нашу хлеб-соль. Тошно мне! Смерть моя! Не слезами я плачу, а кровью. Отогрели мы змею на своей груди. (Прислоняется к забору.) Буду ждать, буду ждать. Я ей все скажу, все, что на сердце накипело.
От родины далеко,
Без помощи, среди
чужих людей
Я встречу смерть. Прощайте, золотые
Мечты мои! Хотелось бы пожить
И выслужить себе и честь и место
Почетное. Обзавестись хозяйкой
Любимою, любить ее, как душу,
Семью завесть и вынянчить детей.
Да не дал Бог — судьба не то судила,
Судила мне лежать в земле сырой,
Похоронить и молодость и силу
Вдали от стен родного пепелища!
В глазах темно, то ночь ли наступает,
Иль смерть идет, не знаю.
Александра Ивановна (презрительно). А что же много справедливого утверждают Николай Иванович? Что ж, справедливо то, что, по нагорной проповеди, надо раздавать свое имение
чужим, а
семью пустить по миру?
Маргаритов.
Чужим горем живет он,
чужими слезами. Мать, брат в поте лица работают, а он пропивает их выстраданные копейки. Да какие деньги у бедной
семьи? Разве их на разврат хватит? Нет ли еще где бедных тружеников попроще? И тех обобрать, пусть они плачут да горе мычут. Что ему за дело до
чужих слез! Ему веселье нужно. Дитя мое, поди ко мне, уйдем от них!
Степанида. А ведь как, чай, трудно ей, бедной, в чужой-то
семье!
И сидели, в длинном строе,
Грустно-бледная
семья —
Жены, девы падшей Трои,
Голося и слезы лья,
В горе общем и великом
Плача о себе самих,
И с победным, буйным кликом
Дико вопль сливался их…
«Ждет нас горькая неволя
Там, вдали, в стране
чужой.
Ты прости, наш край родной!
Как завидна мертвых доля...
«Если я отнимаю у людей собственность, хватаю их от
семьи, запираю, ссылаю, казню, если я убиваю людей
чужого народа, разоряю их, стреляю в города по женщинам и детям, то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что исполняю волю власти, которой я обещал повиноваться для блага общего», — говорят подвластные.
Так что большая часть его труда, если он живет своим трудом, а не
чужим, вместо того чтобы употребляться на облегчение или улучшение положения его и положения его
семьи, уходит на эти подати, пошлины, монополии.
Ее дочери, которые унаследовали не все ее свойства, напрасно боялись, что ее пассаж со вторым браком повредит их карьере: одна из этих дочерей очень скоро и очень приятно разочаровалась в этом, потому что прибывший в их местность для принятия наследства молодой сын именитого вельможи, князь Z., один раз побывав у тети Полли, так полюбил ее, и ее Гильдегарду, и всё их семейство, что не захотел оставаться
чужим этой
семье и твердо настоял на том, чтобы ему был разрешен брак с ее старшею дочерью, с тою самою Сусанной, которая была груба к матери, стыдилась ее беременности, а потом еще более стыдилась этой своей выходки и сделалась образцом дочерней любви и уважения к матери.
— Обособляющие элементы, это изволите ли видеть, — начал он поучающим тоном, — например, чин, сословие, каста — это обособляющий элемент; капитал, сосредоточенный в одних руках, который, естественно, требует эксплуатации
чужого труда — тоже обособляющий элемент; потом, например,
семья — опять же обособляющий элемент.
— Да, у смерти лица нет, у нее облик, — вставил
чужой мужик, — один облик, вот все равно как у кикиморы. У той тоже ведь лица нет… так на мордочке-то ничего не видать, даже никакой облики, вся в кастрику обвалена, а все прядет и напрядет себе в зиму семьдесят
семь одежек, а все без застежек, потому уж ей застежек пришить нечем.
Царевны, дочери царя Ивана Алексеевича, жили в Москве; к ним Елизавета также находилась в самых холодных отношениях; словом, в царской
семье она была совершенно
чужою.
Добро бы, у тебя, подлеца этакого, в банке деньги лежали или был свой хутор, где бы за тебя другие работали, а то ведь ни шиша за душой нет, ешь
чужое, задолжал кругом,
семью голодом моришь, шут бы тебя взял!
— Они благочестивые были, но кто их знает,
чужая душа — дремучий лес! Может, по нечаянности, а может, не могли в душе своей той обиды стерпеть, что барин к себе новую слугу приблизил… Может, нарочно ему всыпали, бог знает! Мал я был тогда и не понимал всего… Теперь я помню, что барин действительно взял себе другую наложницу и маменька сильно огорчались. Почитай, нас потом года два судили… Маменьку осудили на каторгу на двадцать лет, меня за мое малолетство только на
семь.
Пожил Митька у меня месяцев с восемь. Андрей Васильич Абдулин той порой на теплые воды собрался жену лечить. Ехал в
чужие край всей
семьей. Стал у меня Митька с ними проситься. Что ж, думаю, избным теплом далеко не уедешь, печка нежит, дорога разуму учит, дам я Митьке партию сала, пущай продаст его в
чужих краях; а благословит его бог, и заграничный торг заведем!.. Тут уж меня никто не уговаривал — враг смутил!.. Захочет кого господь наказать — разум отымет, слепоту на душу нашлет!..
«Рассмотрев дело русского подданного Николая Савина, именующего себя маркизом Сансаком де Траверсе и французской гражданки Мадлен де Межен, обвиняемых: первый в проживании под
чужим именем и оба в оскорблении на словах и в действии полицейских властей и в неповиновении сим властям, — брюссельский суд исправительной полиции определил: Николая Савина подвергнуть заключению в тюрьме сроком на
семь месяцев и штрафу в пятьсот франков, а Мадлен де Межен подвергнуть тюремному заключению на два месяца и штрафу в двести франков, обоих же по отбытии наказания отвезти за границу, с запрещением возвращения и проживания в пределах Бельгийского королевства в продолжение одного года.
— Вы и вся ваша
семья, князь, — воскликнул князь Владимир Яковлевич, — для нас не
чужие. Я, конечно, не смею надеяться, но если бы вы были расположены ко мне и к сестре хотя на сотую долю так, как расположены мы к вам, то тоже не считали бы мой дом
чужим углом.
Зная, что никакие его протесты не приведут ни к какому результату, он, по приезде на прусскую территорию, перестал именоваться
чужим именем и стал для прусских жандармов тем же Herr Leitenant, каким был
семь месяцев тому назад до его бегства из Дуйсбургской больницы.